уже был готов план новой кампании. Теперь никакой войны. Тихая аккуратная организация, осторожность, настойчивость и Хельветия сама упадет к его ногам. Ведь у Уильяма Хельветского нет наследника мужеска пола. Есть только дочь, принцесса Манон. А все (ну, все кому положено) знают, что Уильям в молодости имел бурный роман с герцогиней фон Шляппентохас. Теперь уже Шляппентохас-старшей. Потому что есть уже и Шляппентохас- младшая. Да-да, та самая Эделия, зазноба его сердца, услада его зрелых лет. И есть письмо от Уильяма к герцогине Корделии с признанием, что Эделия — его дочь. Внебрачная, но дочь. Так что если вдруг с Манон что-нибудь случится, то Эделия становится претенденткой на хельветский трон. Это ж надо, идиоты, допустили женское престолонаследие. И если умело нажать на брата Уильяма, то он признает Эделию наследницей. Не будем устраивать широких жестов, войн, переворотов. Пусть брат Уильям спокойно досиживает на фрибуржском троне сколько ему судьба и Господь еще отпустят, а следующим обладателем хельветской короны станет имперская герцогиня Эделия фон Шляппентохас. Чисто и спокойно. Ни бурь, ни громов, только кропотливая аккуратная работа. И в Империи появится еще одно герцогство.

Но что-то сломалось. Что-то пошло не так. Изящный план внедрения агента в ближайшее окружение Манон Хельветской казалось бы блестяще удался, а на самом деле провалился, потому что на месте Манон оказалась какая-то подмена, а где сама Манон — неизвестно и когда Гюнтер сможет ее найти — Бог знает. Вторая часть плана — нажать на хельветов, припугнуть их, как раз удалась. Полная карета фальшивой майолики благополучно доехала до хельветской границы и конечно же была немедленно перехвачена хельветской таможней. Пусть-ка брат Уильям поломает голову над этой загадкой — зачем каретами возить в Хельветию фальшивую майолику. И пусть догадается, что это предупреждение — основной предмет хельветского экспорта под угрозой. Источник денег в казну, каким этот экспорт является, может и поиссякнуть. А если с первого раза не поймет, то уже и вторая карета готова и со дня на день может отправиться на запад.

Может отправиться, но не отправится. Потому что сломался план. Гюнтер уже донес голубиной почтой, что где-то в Падуанской провинции умер, отравленный, дюк Эллингтон, младший брат Уильяма, и тело его местный сеньорчик, граф Глорио, повез на север, во Фрибург. И что в доме у этого Глорио лежит без чувств и возможно при смерти его Эделия. И что рядом находится его посланец — барон фон Мюнстер. А из Фрибурга голубок принес весть, что там уже знают о кончине дюка и подозревают вражескую руку. И, значит, несомненно поскачет туда хельветский отряд. И будет искать следов вражеской руки. Его руки, хотя видит Бог, он здесь ни при чем. И Уильям не удержится от соблазна захватить Эделию. Может быть он и сам туда сорвется? Очень может быть. А тогда надо и ему собираться. Скандал надо гасить немедленно, к войне сейчас не готовы. И нельзя допустить недружественной коалиции, в которую могут войти Хельветия и Венеция. А для этого савойцев толкать придется, Женеву им посулить, они давно зарятся. В общем, надо ехать и организовывать.

А Треплиц, что Треплиц? Его дни на этом свете сочтены. Уж как доволен был Арнульф, когда вчера, ночью уже, в его спальне появился верный Фридеман и доложил, что Треплиц — предатель и шпион, злоумышляет против Империи и императора. На этом выявление всей хельветской агентуры можно было считать законченным. Треплиц явно был верховным шпионом, а стойкостью он никогда не отличался и под пыткой немедленно выдаст всех остальных. В доме у Треплица уже поместился наряд гюнтеров, а фон Цубербилер послан для сбора последних доказательств. Организация покушения, пусть и неудавшегося, на личного посланца императора — этого уже достаточно для показательного суда и эшафота.

Арнульф надел походную шляпу и пошел из кабинета и из дворца садиться в карету.

63

17 июня, 9 часов утра

Король Уильям Шпицберген Хельветский в это самое время тоже собирался в дорогу. Уже прискакал гонец с известием о смерти брата и столица была в трауре. Кому и зачем надо было травить безвреднейшего дюка? Ну в долгах весь был, так не убивать же за это. Что-то здесь было не то, а что именно не то, Уильям понять не мог, да и не хотел понимать. В делах управления государством Уильям был полной противоположностью своему восточному соседу. Он никогда не проявлял особого рвения и даже не пытался входить в детали. Министры назначены, пусть работают. Плохо будут работать, жалобами достанут, сменить и вся недолга. И действовало. Народ пахал землю, тачал сапоги, платил подати, послушно собирался в ополчение. От венцев год назад прекрасно отбились, утерли нос зазнайке Арнульфу, майолика идет на ура, вассалы не бузят. А чего бузить, когда все прекрасно и проблем нет? Чем меньше вмешиваться, тем лучше. Как жизнь заведена, так пусть и идет.

Истину эту, что волноваться надо меньше, Уильям усвоил еще в молодости. Когда, посещая только что открытый курорт в восточной провинции, он повстречал и влюбился в венскую герцогиню, которая лечилась на тамошних водах от чего-то своего женско-мнительного. За герцогиней Корделией вовсю увивался новгородский посол, князь Хираго, но пристало ли наследному принцу обращать внимания на такие мелочи, как интриги заезжих хлыщей? Напористость, природное обаяние, красивый профиль, и вот уже прекрасная Корделия у его ног. А незадачливому послу осталось облизываться и страдать в уголке. Казалось бы возможны международные осложнения, ну там ноты протеста какие-нибудь. А ничего подобного. Посол с горя свихнулся и стал заводы строить и майолику выпускать. И теперь с этой майолики всей Хельветии и ему Уильяму большая прибыль. А Хираго сгинул и больше его не видали.

Так же и с военными делами. Ничего сам не делал, все Гуунтер вертел. А шпионов по всей Империи насадили, да так, что из самого дворца донесения получали. Не успели венцы поход собрать, а во Фрибурге уже знали, заставы поставили, дороги заложили, ну и показали этим наглецам. Те, небось, до самой Вены драпали, не переставая. Вот и сейчас — нежданно-негаданно объявилась его потерянная дочь. Да-да, от прекрасной Корделии. Мамаша ему все уши прожужжала — нельзя, опасно, найти, изловить, похитить. Ну и зачем? Вот Эделия сама из Вены сбежала и только ждет, когда посланный отряд ее найдет и во Фрибург привезет. Интересно, она похожа на свою маму? Ведь они с Манон почти ровесницы.

Но сейчас надо ехать. Иностранный министр еще